Все у нас получится!  - Евгения Перова

– Можно, я произнесу тост?

– Давайте, – усмехнулся Илья.

– Я хочу выпить за настоящее. Мы не в силах изменить прошлое, над будущим тоже не властны. Все, что у нас есть, – это мгновение между прошлым и будущим. Пусть оно будет прекрасным. С днем рождения!

– Спасибо. Что ж, это мгновение мне, пожалуй, нравится.

Ужин продолжался своим чередом, официанты суетились, позвякивали столовые приборы, приглушенно звучали голоса. Илья, забыв обо всех своих душевных терзаниях, с легким умилением наблюдал, как Лина удивляется, увидев поданный ей «натюрморт»: из лужицы оранжевого соуса, художественно размазанного по тарелке, островком выступал бифштекс, увенчанный кружком паштета и лепестками тонко порезанного трюфеля, а рядом лежало несколько стебельков спаржи в панировке. Лина осторожно сняла вилкой один лепесток, попробовала и подняла брови.

Илья радовался: так давно ему не приходилось ухаживать за женщиной! Не в том смысле, чтобы действительно ухаживать… Или в том? Он и сам не знал. Музыканты вдруг заиграли «Либертанго» Астора Пьяццоллы – мелодия очень странно звучала в псевдорокайльном антураже ресторана, но удивительным образом подходила к происходящему между сотрапезниками, которые словно ходили кругами, то приближаясь, то отдаляясь. Илья невольно поежился, а Лина подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза – Званцев поспешно отвел взгляд и схватился за бокал. Отпил порядочный глоток и спросил:

– А что за имя – Виталина? Никогда раньше не слышал.

– Это мама придумала. Она у меня такая… романтическая особа. Ей показалось, что красиво. Как меня только не дразнили в школе: Гуталина, Витамина!

– С трудом представляю, что кто-то мог решиться на такое.

– Это в младших классах. Я была мелкая фитюлька, но дралась лихо, так что со временем отстали. Даже наоборот!

– Наоборот?

– Ну…

Лина усмехнулась, пожав плечами, и так взглянула на Илью, что он поспешно сменил тему разговора:

– А кто ваши родители по профессии?

– Папа слесарь шестого разряда, мама – старший бухгалтер.

– Романтически настроенный старший бухгалтер? Не знал, что такое возможно.

– Еще как возможно.

– А как зовут вашего сына? Ему ведь скоро в школу? – спросил он после очередного бокала.

– Павлик. Осенью пойдет. Я пока не определилась, как лучше: у нас в Ясногорске школы слабые, а устроить в московскую – это столько проблем! Да и накладно, если платно, а так и не возьмут, наверно. Он уже хорошо читает, хотя не особенно увлекается. Это мама постаралась, много с ним занималась. Меня-то он только по выходным видит.

– А куда же делся его отец? – осторожно спросил Илья и быстро взглянул на Лину – вид у нее был напряженный. Она помолчала и ответила, не поднимая головы:

– Он погиб еще до рождения сына.

– Простите.

– Ничего. Уже семь лет прошло.

Десерт принесли очень вовремя, потому что Илья решительно не знал, о чем говорить дальше. Когда они с Линой добрались до машины, Илья сказал шоферу:

– Дима, сейчас мы едем к Лине, потом к ее родителям в Ясногорск, а потом меня отвезете.

Лина снова изумилась: зачем он хочет с ней ездить?

– Вы не против? – спросил Илья. – Решил немного покататься.

– Пожалуйста…

Как будто она могла сказать ему «нет»! Это была странная поездка. Если в начале вечера атмосфера в салоне лимузина казалась арктической, то сейчас явно припекало. В воздухе словно витала навязчивая и страстная мелодия «Либертанго» – кожу у обоих покалывало, как иголками. На подъезде к Ясногорску Лина вдруг вспомнила:

– Ой, у меня же есть для вас подарок!

– Подарок?!

– Да! Я знаю, что вы не велели, но это пустяк, детская открытка. Павлик нарисовал для вас. Да где же она…

Лина рылась в сумочке, а Илья смотрел на нее в полном потрясении:

– Ваш сын нарисовал для меня картинку?! Он что, знает о моем существовании?

– Конечно, я же рассказываю. Ему интересно, чем мама занята на работе. А, вот! Не судите строго, все от чистого сердца.

И Лина протянула Званцеву листок плотной бумаги, сложенный пополам. Забирая открытку, Илья нечаянно коснулся пальцев Лины, и время остановилось, а потом обернулось вспять, и Илья снова оказался в тесном закутке лифта, ощутив тепло и тяжесть ее тела, аромат ее духов… Казалось, прошла вечность, но длилось это помрачение всего пару секунд. Лина сказала – и голос ее заметно дрожал:

– Пожалуй, требуются пояснения. Павлик нарисовал наше офисное здание, как он себе это представляет. Вот это – лифт. Он никогда еще не поднимался на лифте. Все канючит, чтобы я взяла его на работу. А это вы!

– На крыше?!

– Ну, вы же самый главный, должны быть выше всех. Там у дома еще машинки нарисованы.

– Машинки я опознал.

– А это сам Павлик с флажком. Вместо цветов. Он сказал, что мужчинам цветы не дарят, только девчонкам. Поэтому – флажок.

– Спасибо! Неожиданно, но трогательно. Лина, я очень благодарен вам. И Павлику. Вы спасли мой вечер. И слова он сам написал?

– Сам. Срисовывал, конечно. Очень старался.

На нижнем поле вилась надпись корявыми печатными буквами: «С днем рожденя!», причем буква «я» была повернута не в ту сторону. Некоторое время они ехали молча – Лина думала, что Званцев вроде бы действительно тронут, а Илью мучило любопытство: что же Лина рассказывает про него сыну? Наконец лимузин затормозил около калитки дома Лины, и Званцев спросил:

– Когда вы поедете обратно в Москву? В воскресенье?

– В понедельник утром, на электричке. Сразу на работу.

– Тогда Дима за вами заедет.

– Это, наверно, неудобно!

– Удобно. И впредь напоминайте, чтобы я распоряжался о машине для вас на пятницу и понедельник. Кстати, давно хотел сказать, что вы очень хорошо работаете, и я вами доволен. Увидимся в понедельник. Спокойной ночи.

– Спасибо, – растерянно произнесла Лина, глядя на стремительно удаляющиеся габаритные огни лимузина. – Спокойной ночи…

Она не знала, что и думать. Может, Званцев и правда неровно к ней дышит, как сказал Максим? Тогда почему напоследок он вдруг снова «включил босса», хотя до этого разговаривал вполне по-человечески? Что означает его поведение, если перевести на язык нормальных людей? И зачем она ему соврала? Про отца Павлика? Не специально! Просто ответила на автомате. Она привыкла так отвечать любопытствующим – вообще-то, кому какое дело до ее личной жизни? Но со Званцевым ей хотелось быть честной.

Лина долго не могла заснуть, размышляя о странностях босса: влюбился он в нее, что ли? В нее, провинциальную простушку с ребенком? Когда вокруг столько красавиц – только помани пальцем, тут же падут к его ногам! Или просто хочет переспать? И что – стесняется предложить? Званцев? Лина даже не подозревала, насколько ее предположения близки к истине.